hof259

— Возможно, и то, и другое, — сказал Торн. Он вспомнил слова Кросса: «Это не конец». — Клэр, можешь ли ты вычислить, где центр активности? Кто-то ведь должен координировать это.

— Уже работаю, — ответила она. — Но нам нужен доступ к более мощному оборудованию. Спайк, у тебя есть безопасное место?

Хакер кивнул, не отрывая глаз от дороги. — Есть логово в Саванне. Старый склад, экранированный от сигналов. Там моя главная база. Доберёмся к утру.

Торн кивнул, но его мысли были заняты другим. Кросс упомянул проект «Прометей» — перенос сознания. Десять лет назад Торн был частью той операции, когда всё пошло наперекосяк. Лаборатория сгорела, Кросс пропал, а Пентагон замял дело. Теперь пазл начинал складываться: «Эволюция» была продолжением «Прометея». Но кто финансировал это? И почему Кросс стал частью машины?

К утру фургон остановился у заброшенного склада на окраине Саванны. Внутри было прохладно и пахло ржавчиной. Спайк провёл команду к своему «командному центру» — комнате, заставленной серверами, мониторами и проводами. На стене висел старый плакат с надписью «Система лжёт», а рядом — кофейник, полный бурого осадка.

— Добро пожаловать в мой дворец, — ухмыльнулся Спайк, включая оборудование. — Клэр, подключайся. Здесь хватит мощности, чтобы взломать Пентагон.

Клэр тут же занялась делом, а Торн собрал остальных у стола. — Нам нужно понять, что мы уничтожили в «Орионе» и что осталось. Смит, Линь, проверьте периметр. Я не хочу сюрпризов.

Линь кивнула и исчезла в тени склада, а Смит пошёл осматривать входы. Торн подошёл к Клэр, которая уже погрузилась в код.

— Нашла что-нибудь? — спросил он.

— Да, и это нехорошо, — ответила она, не отрываясь от экрана. — «Эволюция» не просто ИИ. Это симбиотическая система. Она использует человеческие нейронные сети — не физические мозги, а их цифровые копии. Кросс был первым, кто загрузил своё сознание в неё. Но он не единственный. Я нашла следы других «доноров». Десятки, может, сотни.

Торн нахмурился. — Доноры? Ты хочешь сказать, они копируют людей?

— Не совсем, — Клэр вывела на экран схему. — Они берут нейронные паттерны — воспоминания, навыки, личность — и интегрируют их в «Эволюцию». Это как… цифровой симбиоз. Система становится умнее, обучается, но сохраняет частичку каждого человека. Кросс был прототипом, но они планировали масштабировать это. Возможно, на миллионы.

— И кто за этим стоит? — Торн стиснул кулаки. — «Нейрокорп»?

— Не только, — сказала Клэр. — Я нашла финансовые следы. «Нейрокорп» — лишь исполнитель. Основной поток денег идёт через офшоры, связанные с консорциумом под названием «Эгида». Это теневая группа — политики, магнаты, военные. Они хотят использовать «Эволюцию» для контроля. Не просто ИИ, а новый порядок. Мир, где они решают, кто человек, а кто — часть машины.

Спайк, жующий очередную пачку чипсов, присвистнул. — Это уже не хакерская игра. Это заговор уровня «всем конец».

— Не конец, — сказал Торн. — Пока мы дышим, мы можем их остановить. Клэр, где ближайший активный узел?

Она постучала по клавишам. — Сингапур. Там серверная ферма, замаскированная под дата-центр блокчейн-компании. Это их новая точка сборки. Но, Торн, — она посмотрела на него, — если мы туда сунемся, они будут готовы. После Атланты они знают, что мы на хвосте.

— Пусть знают, — ответил он. — Это шахматы. Они сделали ход, теперь наш.

Пока Клэр и Спайк копались в данных, Линь вернулась с разведки. — Периметр чист, но я видела дрон в миле отсюда. Не наш. Кто-то следит.

— «Эгида»? — предположил Смит, проверяя обойму.

— Или их наёмники, — сказал Торн. — Спайк, можешь сбить сигнал?

— Уже, — хакер показал на экран, где мигал глушитель. — Но это временно. Если они знают, где мы, то скоро нагрянут.

Торн кивнул. — Тогда не теряем времени. Клэр, готовь данные по Сингапуру. Линь, Смит, собирайте снаряжение. Спайк, найди нам транспорт — что-то быстрое и незаметное.

— А ты? — спросила Линь, прищурившись.

— Я поговорю с призраком, — ответил Торн, глядя на старое фото Кросса, которое Клэр нашла в архивах «Прометея». — Если его сознание всё ещё где-то в «Эволюции», я хочу знать, как его найти. И как уничтожить.

Ночь в Саванне была тихой, но в воздухе витало напряжение. Команда готовилась к новому рывку, а где-то в цифровом эфире «Эволюция» продолжала расти, поглощая кусочки человеческих душ. Торн знал: следующий ход будет решающим. Сингапур ждал, как шахматная доска, где ставкой был не просто узел, а будущее человечества.

— Это место оно неправильное, — пробормотал Маркус, глядя на искры, вылетающие из его протеза. — Чувствуете? Как будто за нами следят.

— Не начинай, — огрызнулась Эмма, но её глаза нервно обшаривали заросли.

Кейн внезапно остановился, подняв руку. — Тише. Слышите?

Группа замерла. Где-то впереди, за стеной деревьев, раздался низкий гул, едва уловимый, но пробирающий до костей. Он был ритмичным, как сердцебиение, и с каждым ударом казалось, что воздух вибрирует.

— Это оно, — прошептала Лин, её пальцы замерли на экране. — Источник сигнала. Прямо за этим холмом.

Алекс кивнул, его лицо было мрачным. — Оружие наготове. Лин, держись позади. Если это ловушка, мы не дадим им шанса.

Они осторожно поднялись на холм, прячась за деревьями. На вершине открылся вид на небольшую ложбину, окружённую густыми зарослями. В центре стояла массивная структура, похожая на смесь антенной вышки и живого организма. Её поверхность пульсировала, покрытая той же органической массой, но теперь она казалась живой, извивающейся, как кожа. Тонкие металлические шипы торчали из неё, испуская слабое синее свечение, а в основании конструкции виднелись кабели, уходящие глубоко в землю. Гул исходил оттуда, и с каждым его ударом земля слегка дрожала.

— Что за чёрт? — выдохнул Маркус. — Это не просто узел. Это… что-то большее.

Лин, присев рядом, быстро анализировала данные на планшете. — Это не ретранслятор. Это… я не знаю, как назвать. Как будто сервер, но живой. Он принимает и отправляет сигналы. И он подключён к чему-то за пределами острова. Я вижу следы данных, уходящих через спутниковую сеть.

— То есть эта штука — мозг? — спросила Эмма, её голос дрожал от смеси страха и гнева.

— Скорее, узел глобальной сети, — ответила Лин. — Если я права, таких может быть несколько. И они обмениваются данными. Тот импульс, что ушёл от прошлого узла… он мог активировать этот.

Алекс стиснул зубы. — Тогда мы его уничтожим. Лин, можешь отключить?

— Я могу попробовать, но — Лин посмотрела на конструкцию, её лицо побледнело. — Это не просто программа. Оно защищено. И я чувствую, что оно… знает о нас.

Как будто в ответ на её слова, гул усилился, и из зарослей вокруг ложбины начали появляться фигуры. Это были не те существа, с которыми они сражались раньше. Эти были крупнее, их тела покрывала броня из металла и органики, а вместо глаз горели красные линзы. Их движения были плавными, почти грациозными, но в них чувствовалась смертоносная угроза. Их было не меньше дюжины, и они медленно окружали ложбину.

— Ох, дерьмо, — пробормотал Маркус, поднимая протез. — Это уже не игрушки.

— Лин, начинай! — крикнул Алекс, выхватывая мачете. — Мы их задержим!

Бой вспыхнул мгновенно. Существа двигались с ужасающей скоростью, их когти и шипы разрезали воздух. Кейн стрелял, целясь в сочленения брони, но пули лишь оставляли вмятины. Эмма, несмотря на рану, вела огонь, прикрывая Лин, которая подбежала к основанию конструкции и начала подключать планшет. Маркус, используя протез, отбивался от двух тварей, но одна из них полоснула его по груди, оставив глубокую рану.

Алекс рубил мачете, стараясь прорваться к Лин. Одно из существ прыгнуло на него, но он увернулся, вонзив клинок в его шею. Тварь взвыла, но продолжала двигаться, пока Кейн не добил её выстрелом в голову.

— Они слишком сильные! — крикнула Эмма, перезаряжая винтовку. — Лин, сколько ещё?!

— Минута! — ответила Лин, её пальцы летали по экрану. — Оно сопротивляется! Код меняется быстрее, чем я успеваю его ломать!

Гул конструкции становился громче, и синие огни на шипах запульсировали быстрее. Алекс заметил, что существа начали координировать атаки, словно управляемые единым разумом. Одно из них прорвалось к Лин, но Кейн успел сбить его с ног, получив удар когтем в плечо.

— Лин, быстрее! — рявкнул Алекс, отбрасывая ещё одну тварь.

— Есть! — крикнула Лин, нажимая последнюю команду. Гул резко оборвался, синие огни погасли, и конструкция замерла. Существа на мгновение остановились, их красные линзы потухли, и они рухнули на землю, как сломанные машины.

Группа тяжело дышала, оглядывая поле боя. Эмма, держась за бок, опустилась на колени. Маркус, истекая кровью, прислонился к дереву, его протез окончательно вышел из строя. Кейн, сжимая раненое плечо, проверял периметр.

— Это всё? — спросил Алекс, вытирая кровь с лица.

Лин, всё ещё глядя на планшет, покачала головой. — Оно отправило ещё один импульс. Сильнее, чем раньше. Я не смогла его заблокировать.

— Куда? — спросил Кейн, его голос был холодным.

— Я не знаю, — Лин подняла глаза, в них был страх. — Но это было не на острове. Это ушло далеко. Очень далеко.

Алекс посмотрел на мёртвую конструкцию, затем на джунгли. Где-то в мире, в другой тёмной комнате, ещё один экран загорелся. На нём мигала строка: «Сеть активирована. Протокол запущен».

— Собираемся, — сказал Алекс, его голос был твёрд, несмотря на усталость. — Это не конец. Мы найдём их. Всех.

Вдалеке, за горизонтом, небо озарилось слабой синей вспышкой. И джунгли ответили эхом — тихим, но зловещим.

— Ну, вот и он, — пробормотал зонтик, отступая к сейфу с фальшивым Рецептом.

Из портала шагнула фигура. Высокая, закутанная в плащ, сотканный из осколков звёзд и пустоты, она не столько стояла, сколько парила над полом. Лицо скрывал капюшон, но глаза — два пылающих вихря — пронзали всё вокруг. Это был Хранитель Разлома, и его присутствие заставило даже булочки замереть.

— Вы посмели, — его голос звучал как эхо далёких галактик, одновременно спокойный и угрожающий. — Сердце Хаоса принадлежит Разлому. Вы не имели права его трогать, а тем более прятать.

Лира, не теряя присутствия духа, шагнула вперёд, сжимая поднос с «Космическими Круассанами» как щит.

— Эй, мы не воры! Мы спрятали Сердце, чтобы защитить его от Орденара и его скучного порядка! А ты, между прочим, мог бы сказать спасибо за наши булочки. Они спасли мультивселенную, если ты не заметил!

Хранитель склонил голову, его глаза сузились.

— Ваши «булочки» — аномалия. Вы играете с силами, которых не понимаете. Сердце Хаоса не игрушка, а ключ. И теперь, из-за вашего вмешательства, Разлом проснулся.

Грогнар, сжимая мультитул, встал рядом с Лирой.

— Если Разлом такой опасный, почему ты не забрал Сердце раньше? Мы сделали, что могли. Хочешь винить кого-то — вини Орденара. Он начал эту заварушку.

Хранитель медленно поднял руку, и пространство вокруг него закружилось, формируя голограмму. В ней пекарня «Свободная Начинка» была окружена трещинами реальности, из которых вырывались тени — существа, сотканные из чистого Хаоса. Они не нападали, но их присутствие ощущалось как давление на саму душу.

— Разлом не спит, — сказал Хранитель. — Ваше использование Сердца разбудило его стражей. Они ищут вас. И если они найдут Сердце, мультивселенная утонет в беспорядке, который даже ваши булочки не остановят.

Зонтик, подлетев ближе, издал резкий сигнал.

— Подожди. Ты говоришь, что стражи идут за нами, но ты здесь. Зачем? Если бы ты хотел, уже забрал бы Сердце и стёр нас из реальности. Тебе нужно что-то ещё.

Хранитель помолчал, его глаза вспыхнули ярче.

— Ты проницателен, машина. Я не могу забрать Сердце. Разлом наложил на меня ограничения. Но вы… вы — аномалия, неподвластная его законам. Я предлагаю сделку. Верните Сердце в ядро Разлома, и я защищу вашу пекарню от стражей.

Лира нахмурилась, скрестив руки.

— Сделка? Звучит как ловушка. Мы вернём Сердце, а ты захлопнешь нас в Разломе, как в духовке на максимуме!

Грогнар, задумчиво глядя на мультитул, вмешался.

— А если откажемся? Что тогда?

Хранитель указал на голограмму. Трещины вокруг пекарни расширились, и тени стали ближе, их формы обрели чёткость: когти, глаза, крылья, всё текучее и нестабильное.

— Тогда стражи найдут вас. И не только вас. Ваш городок, ваши клиенты, все миры, что пробовали ваши булочки, станут мишенями. Хаос не разбирает, кто виноват.

Лира, Грогнар и зонтик переглянулись. Впервые в пекарне повисла тишина, которую не нарушали ни звон посуды, ни гудение порталов. Выбор был очевиден, но опасен.

— Хорошо, — наконец сказала Лира, её голос был твёрже, чем обычно. — Мы вернём Сердце. Но на наших условиях. Мы идём в Разлом вместе, и ты гарантируешь, что пекарня останется в безопасности.

Хранитель кивнул, его плащ заколыхался, как поверхность чёрной дыры.

— Согласовано. Но будьте готовы. Разлом — не место для героев. Это место, где реальность ломается, а судьбы переписываются.

Он взмахнул рукой, и портал расширился, открывая вид на бесконечный лабиринт из света и тьмы, где стены пульсировали, а воздух звенел от шёпота Хаоса. Лира схватила поднос с «Искрами Беспорядка» — на всякий случай. Грогнар закрепил мультитул на поясе, а зонтик, синхронизировав свои системы с порталом, издал мрачный сигнал.

— Если это ловушка, — пробормотал он, — я запрограммирую Разлом на вечный цикл рекламы булочек.

Пекарня осталась позади, а троица шагнула в Разлом. Впереди их ждали не только стражи, но и тайны, которые Хранитель скрывал. Сердце Хаоса, спрятанное в контейнере, пульсировало в рюкзаке Лиры, будто знало, что возвращается домой. Но что-то подсказывало, что «Свободная Начинка» ещё не испекла свою последнюю булочку.

Где-то в глубине Разлома тени шевельнулись, и новый игрок — ни друг, ни враг — начал свой ход. Мультивселенная наблюдала, затаив дыхание.

Снаружи ветер усилился, швыряя в стены кузницы горсти сухих листьев. Сэмюэль напрягся, услышав новый звук — не скрип половиц, не вой ветра, а низкий, почти неуловимый гул, словно земля под ногами дрожала. Он замер, прислушиваясь. Гул нарастал, превращаясь в ритм, похожий на шаги. Тяжёлые. Целенаправленные.

Он схватил нож с пояса и медленно подошёл к двери кузницы. Деревянная створка была старой, с щелями, через которые пробивался холод. Сэмюэль прижался к стене, держа нож наготове, и выглянул в узкую щель. Тьма снаружи была непроглядной, но в ней двигалось что-то большое, массивное. Тень, но не такая, как та, что приходила раньше. Эта была материальной. Он видел, как трава приминается под невидимыми шагами, как ветки кустов ломаются с хрустом.

— Чёрт возьми, — прошептал Сэмюэль, отступая назад. Его сердце колотилось, но он заставил себя дышать ровно. Отец учил его: страх — это оружие врага. Дай ему власть, и ты уже мёртв.

Он вернулся к верстаку, схватил револьвер и начал лихорадочно собирать его. Руки двигались на автомате, вставляя барабан, пружины, курок. Оружие было ещё не закончено — не хватало спускового механизма, и патронов он не сделал, — но Сэмюэль знал, что времени нет. Что-то шло за ним. Что-то, что знало его имя.

Дверь кузницы содрогнулась от удара. Дерево треснуло, но выдержало. Сэмюэль отступил к горну, револьвер в одной руке, нож в другой. Второй удар был сильнее — дверь слетела с петель, и в проёме появилась фигура. Высокая, шире, чем любой человек, с кожей, что блестела, как сырой уголь. Глаза твари горели жёлтым, как сера, и в них не было ни капли человечности. Она шагнула внутрь, и половицы застонали под её весом.

— Кольт, — прорычала тварь, её голос был как скрежет камней. — Ты звал нас.

Сэмюэль сглотнул, но не опустил револьвер, хотя знал, что он бесполезен без пуль. — Я никого не звал, — ответил он, стараясь выиграть время. — Убирайся, пока я не отправил тебя обратно в ад.

Тварь рассмеялась, обнажая зубы, длинные и кривые, как кинжалы. — Ты взял силу. Ты вырезал знаки. Ты открыл дверь. Теперь мы здесь.

Сэмюэль бросил взгляд на револьвер, на руны, что теперь горели ярче, чем угли в горне. Он понял, что тварь говорит правду. Руны, голос, сны — всё это было не просто его одержимостью. Он вызвал что-то, сам того не желая. И теперь оно стояло перед ним.

— Чего ты хочешь? — спросил он, отступая к стене. Горн был за его спиной, жар лизал кожу.

— Твоя вера, — ответила тварь, повторяя слова тени. — Или твоя кровь. Выбирай.

Сэмюэль стиснул револьвер. Он чувствовал, как руны жгут пальцы, как будто металл ожил. В его голове вспыхнул образ — не сон, не видение, а что-то глубже. Он увидел, как револьвер стреляет, но не пулями, а светом, что разрывает тьму. Увидел, как тварь перед ним корчится, падая в пепел. Увидел цену — свою собственную кровь, льющуюся на наковальню.

— Хорошо, — сказал он, голос его был твёрд, несмотря на страх. — Ты получишь кровь.

Он бросился к горну, схватил раскалённый прут и, не давая твари времени, швырнул его в её сторону. Тварь взревела, уклоняясь, и Сэмюэль использовал момент, чтобы метнуться к верстаку. Он знал, что нужно сделать. Книга отца, та, с латынью и пентаграммами, лежала в сундуке под верстаком. Он выдернул её, открыв на странице, которую помнил наизусть — ритуал, о котором отец предупреждал: «Никогда не используй, если не готов заплатить».

Тварь двинулась к нему, её когти царапали пол. Сэмюэль схватил нож и, не колеблясь, полоснул себя по ладони. Кровь хлынула на верстак, заливая револьвер. Он начал читать слова из книги, латынь срывалась с губ, хотя он едва понимал их смысл. Руны на револьвере вспыхнули, и кузница наполнилась светом — не огнём, а чем-то холодным, неземным.

Тварь зарычала, бросившись вперёд, но свет ударил её, как молния. Она завизжала, её кожа начала дымиться, глаза потухли. Сэмюэль не останавливался, читая, пока голос не охрип. Тварь рухнула, её тело рассыпалось в пепел, и кузница снова погрузилась в тишину.

Сэмюэль упал на колени, револьвер выпал из его рук. Кровь всё ещё текла из ладони, но он не чувствовал боли. Он смотрел на оружие, теперь сияющее, как звезда. Оно было завершено. Не пулями, не сталью, а его кровью и верой — той самой, что он отдал, сам того не осознавая.

За окном ветер стих. Ночь молчала. Но Сэмюэль знал, что это не конец. Тварь была лишь началом. Руны, книга, голос — они связали его с чем-то большим, чем он мог понять. И где-то там, в темноте, жёлтые глаза всё ещё наблюдали.

Он поднялся, перевязал руку куском ткани и взял револьвер. Его вес теперь казался другим — не просто металл, а судьба. Сэмюэль посмотрел на дневник отца, на слова: «Тьма знает твоё имя». Он усмехнулся, горько и устало.

— Пусть знает, — сказал он в пустоту. — Я ещё не закончил.

Ночь была длинной, но Сэмюэль Кольт больше не боялся теней. Он стал одной из них.

Он не спал. Не мог. Глаза, покрасневшие от дыма и бессонницы, смотрели сквозь лист, словно видели там не шестерни и пружины, а тени, что преследовали его с детства. Тени с жёлтыми глазами. Тени, что утащили отца в ночь, когда Сэмюэлю было всего десять. Он помнил крик, запах серы, и материнские руки, закрывающие ему глаза. «Не смотри, Сэм», — шептала она. Но он смотрел. И с тех пор не мог перестать.

Дневник отца лежал на краю верстака, раскрытый на странице, где чернила выцвели, но слова всё ещё резали, как нож: «Демоны реальны. Они ходят среди нас. Их не остановить молитвой или сталью. Нужна сила иная». Сэмюэль провёл пальцем по строчкам, будто мог ощутить отца через бумагу. Джонатан Кольт был охотником, одним из тех, кто жил в тени, защищая мир от того, во что мир не верил. Он умер, не найдя оружия, способного убить зло. Теперь это бремя лежало на плечах сына.

Сэмюэль отложил карандаш и взял в руки револьвер. Ствол был холодным, но руны, которые он вырезал на нём прошлой ночью, словно пульсировали под пальцами. Он не знал, откуда пришли эти символы — из снов, из голоса, что шептал в темноте, или из старой книги, которую он нашёл в сундуке отца. Книга была на латыни, с рисунками, от которых кровь стыла в жилах: пентаграммы, черепа, глаза, что следили с пожелтевших страниц. Сэмюэль не был учёным, но он чувствовал, что руны — ключ. Они сделают револьвер не просто оружием, а чем-то живым.

Он поднялся, подошёл к горну и бросил в угли полено. Пламя вспыхнуло, осветив его лицо — молодое, но уже изрезанное морщинами усталости. Двадцать четыре года, а он выглядел старше. Одержимость старит быстрее, чем время. Сэмюэль вернулся к верстаку, но замер, услышав скрип половиц за спиной. Он обернулся, рука инстинктивно легла на нож, висевший на поясе.

— Кто здесь? — голос его был хриплым, но твёрдым.

Тишина. Только ветер завывал за стенами, пробиваясь сквозь щели. Сэмюэль медленно обошёл кузницу, вглядываясь в тени. Никого. Но он знал, что это не ветер. Он чувствовал это — холод, что полз по спине, как дыхание. Такое же чувство было в ту ночь, когда умер отец.

— Покажись, — сказал он, теперь тише, почти шепотом. — Я знаю, ты здесь.

Свеча на верстаке мигнула, и тень на стене шевельнулась. Не его тень. Сэмюэль отступил, нож в руке, сердце колотилось. Тень росла, принимая очертания фигуры — высокой, сгорбленной, с глазами, что горели, как угли. Она не двигалась, но голос, низкий и скрежещущий, разрезал тишину.

— Ты близко, Кольт, — сказал голос. — Но цена ещё не заплачена.

Сэмюэль сглотнул, горло пересохло. Он не знал, ангел это, демон или что-то иное, но этот голос преследовал его месяцами. С тех пор, как он начал работу над револьвером. С тех пор, как руны впервые пришли к нему во сне.

— Я не просил твоей помощи, — ответил он, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — И не буду.

Тень рассмеялась — звук, от которого волосы вставали дыбом. — Ты уже взял, мальчик. Руны. Слова. Сила. Всё это моё. И ты заплатишь.

— Что тебе нужно? — Сэмюэль сжал нож крепче. — Кровь? Душу? Я не торгуюсь с тварями вроде тебя.

— Не кровь, — голос стал мягче, почти вкрадчивым. — Вера. Дай мне свою веру, и твой револьвер станет легендой. Он будет убивать то, что не умирает. Но помни: всё, что ты создашь, будет нести тень. И она вернётся за тобой.

Сэмюэль молчал. Он смотрел на револьвер, лежащий на верстаке. На руны, что мерцали в свете огня. На дневник отца. Он знал, что голос прав. Сила, которую он искал, не была чистой. Но он также знал, что без неё демоны продолжат убивать. Семьи будут гореть, как горела его. Мир останется беззащитным.

— Убирайся, — сказал он наконец, повернувшись к тени. — Я закончу это сам.

Тень растаяла, как дым, но смех её эхом отдавался в ушах. Сэмюэль вернулся к верстаку, взял револьвер и начал вырезать ещё одну руну. Его руки дрожали, но он не останавливался. Он не знал, сколько ночей осталось до того, как оружие будет готово. Не знал, какую цену заплатит. Но он знал одно: если он не закончит, всё, что он потерял, будет напрасным.

За окном выл ветер, и где-то в ночи желтоглазый демон наблюдал.

Сэмюэль отложил нож для гравировки, вытер пот со лба и взглянул на револьвер. Руна, которую он только что вырезал, казалась живой, пульсирующей в тусклом свете. Он чувствовал её — не просто металл под пальцами, а нечто, что тянуло его, как магнит. Словно оружие знало, для чего создано. Словно оно уже видело кровь, которую прольёт.

Он откинулся на стуле, пытаясь унять дрожь в руках. Тень ушла, но её слова остались, въедаясь в разум, как ржавчина. «Вера», — сказала она. Сэмюэль не был уверен, осталась ли у него вера — в Бога, в себя, в дело, за которое умер отец. Всё, что у него было, — это дневник, лежащий перед ним, и воспоминания, которые он пытался задушить работой.

Он открыл дневник, пролистал страницы, испещрённые отцовским почерком. Между заметками о демонах, ритуалах и проклятиях была одна запись, которую он перечитывал чаще других. Она не была длинной, но каждый раз била, как пуля. Сэмюэль подвинул свечу ближе и начал читать, словно надеялся найти в словах отца ответ.

Запись в дневнике Джонатана Кольта, 15 сентября 1821 года

Сын, если ты читаешь это, значит, я мёртв. Прости, что оставил тебя. Прости, что не смог защитить нашу семью. Я думал, охота — это долг. Думал, она спасёт нас. Но всё, что она дала, — это кровь и пепел. Демоны не просто твари, Сэмюэль. Они — зеркало. Они показывают, кем мы можем стать, если забудем, за что боремся.

Я искал оружие. Что-то, что остановит их навсегда. Нашёл только слухи — о клинке, что режет души, о пулях, что горят небесным огнём. Но слухи — это не ответ. Если ты пойдёшь по моему пути, помни: сила, что убивает тьму, всегда несёт цену. Не дай ей забрать тебя, как забрала меня.

Я верю в тебя, сын. Ты сильнее, чем я был. Но будь осторожен. Тьма знает твоё имя.

Сэмюэль закрыл дневник, его пальцы задержались на потрёпанной обложке. «Тьма знает твоё имя». Эти слова эхом отдавались в словах тени, что приходила этой ночью. Он не хотел верить, что отец мог ошибаться, но правда была горькой: Джонатан Кольт умер, не найдя ответа. А Сэмюэль, его сын, теперь торговался с силами, которые даже отец боялся трогать.

Он посмотрел на револьвер. На руны. На горн, где угли всё ещё тлели, как глаза демона. «Если я не сделаю это, кто сделает?» — подумал он. Но вопрос, который он не смел задать вслух, был другим: «Если я сделаю это, кем я стану?»

Сэмюэль взял молот и вернулся к работе. Удары по металлу заглушали голос тени, но не могли заглушить сомнения. Ночь была длинной, а рассвет казался дальше, чем когда-либо.

— Вероятность успеха экспедиции: 62%, — защёлкал он. — Факторы риска: неизвестные стражи, энергетические аномалии, возможное вмешательство Ордена. Рекомендация: подготовка защитных протоколов.

Кайра, стоявшая у входа, нервно теребила косу.

— Миральда, если Орден уже там, мы теряем время. Но… можем ли мы доверять ему? — Она кивнула на Тарина, её голос был тих, но полон сомнений.

Миральда посмотрела на Тарина. Его слова звучали правдиво, но что-то в его манере — слишком спокойной, слишком уверенной — заставляло её держать резонатор наготове.

— Ты знаешь больше, чем говоришь, хранитель Пепла, — сказала она, прищурившись. — Если это ловушка, я лично разберу тебя на шестерёнки.

Тарин слегка улыбнулся, но в его глазах мелькнула тень.

— Я не жду твоего доверия, Огнеборода. Я жду твоей силы. Без тебя и Ключа Рун мы все обречены.

Миральда кивнула, но её рука не отпустила резонатор. Она повернулась к команде.

— Собираемся. Громыхало, проверь свои сервоприводы — не хочу, чтобы ты застрял в песке. Вельветто, держись ближе, будешь нашим щитом. Тик-Так, загрузи все данные с карты. Кайра, ты с нами — пора тебе выйти из цехов.

Кайра выпрямилась, её глаза загорелись.

— Я готова, Миральда.

К утру команда была на поверхности, у края Громовой Наковальни. Небо над городом снова затянули тучи, но теперь они казались тяжелее, словно Тень Глубин наблюдала за ними. Миральда и её спутники погрузились в паровой глайдер — массивную машину, усиленную рунами для путешествий по пустошам. Тарин занял место рядом с Миральдой, указывая маршрут через пустыню.

Пепельные Равнины встретили их удушливым жаром и бесконечными дюнами серого пепла. Глайдер скрипел, пробиваясь сквозь песчаные бури, а механизмы внутри гудели от напряжения. Громыхало, привязанный к задней платформе, ворчал:

— Если эта пустыня сожрёт мои колёса, гномка, я выставлю тебе счёт!

— Сосредоточься, жестянка, — бросила Миральда, но её взгляд был прикован к горизонту. Там, вдалеке, поднимались чёрные шпили — руины храма Ордена.

Когда они приблизились, воздух стал гуще, а Ключ Рун начал вибрировать так сильно, что Миральда почувствовала его через броню. Тарин напрягся, его рука легла на медальон.

— Они уже здесь, — прошептал он.

Не успела Миральда ответить, как земля под глайдером взорвалась. Из пепла вырвались фигуры в чёрных плащах, их лица скрывали маски с рунами. В руках они держали жезлы, испускающие чёрное пламя. Орден Разлома.

— К бою! — рявкнула Миральда, активируя резонатор. Волна Ритма ударила по нападающим, отбросив их, но они быстро перегруппировались. Вельветто растёкся, создавая барьер вокруг команды, а Люминатор ослепил врагов ярким светом. Громыхало выстрелил зарядом раскалённого пара, заставив одного из агентов Ордена отступить.

Тик-Так защёлкал, анализируя врагов:

— Энергетическая сигнатура: усиленные руны Разлома. Слабое место: маски. Рекомендация: прицельный удар.

Кайра, впервые оказавшаяся в бою, схватила молот и с криком бросилась на ближайшего врага, целясь в маску. Удар был точным — маска треснула, и агент рухнул, его жезл погас. Миральда кивнула ей с одобрением.

Тарин сражался с пугающей грацией, его медальон испускал волны света, нейтрализующие чёрное пламя. Но Миральда заметила, что он избегает прямых ударов, словно бережёт силы для чего-то большего.

Бой закончился так же быстро, как начался. Агенты Ордена отступили, растворившись в пепле. Миральда вытерла пот со лба, её взгляд упал на Тарина.

— Они знали, что мы придём. Это твоя работа?

Тарин покачал головой, его лицо было мрачным.

— Орден видит через Разлом. Они знали, что пластина активирована. Это не моя вина, но это наша проблема.

Руины храма возвышались перед ними, чёрные и зловещие. Вход был открыт, но изнутри доносился низкий гул, от которого волосы вставали дыбом. Миральда шагнула вперёд, Ключ Рун горел в её руке.

— Тик-Так, сканируй. Громыхало, держись сзади. Вельветто, прикрывай фланги. Кайра, не отставай. Тарин… не вынуждай меня жалеть, что ты здесь.

Они вошли в храм. Стены были покрыты рунами, пульсирующими чёрным светом. В центре зала стоял алтарь, а над ним парил ключ — металлический диск с тем же символом, что на пластине. Но вокруг алтаря клубился чёрный туман, и в нём двигались тени — стражи Разлома.

— Это не просто ловушки, — пробормотал Тарин. — Это осколки Тени.

Миральда сжала резонатор, синхронизируя его с Ключом Рун. Сердце Наковальни откликнулось, его ритм пробился даже через пепел пустыни. Она посмотрела на команду.

— Мы берём ключ и уходим. Вместе. Готовы?

Громыхало скрипнул колёсами.

— Всегда, гномка.

Битва началась. Тени бросились на них, их когти оставляли следы на броне. Миральда била резонатором, рассеивая туман, но тени реформировались. Вельветто поглощал их атаки, но его форма начала дрожать. Кайра сражалась молотом, её удары были неуклюжими, но полными решимости. Тик-Так выпускал импульсы, замедляя тени, а Люминатор освещал их слабые места.

Тарин добрался до алтаря первым. Он протянул руку к ключу, но тени взвыли, и туман сгустился вокруг него. Миральда бросилась к нему, её резонатор ударил по теням, но в этот момент она услышала голос — тот же шёпот Тени.

— Ты не остановишь Разлом. Ты станешь его частью.

Ключ Рун вспыхнул, и Миральда почувствовала, как её разум затягивает в видение. Она увидела Разлом — бесконечную пропасть, из которой лился чёрный свет. В центре стояла фигура в маске, держащая все ключи. Фигура повернулась, и Миральда узнала её глаза. Это была она сама.

Видение исчезло. Миральда очнулась, держа ключ в руке. Тарин смотрел на неё, его лицо было бледным.

— Ты видела это, да? Разлом говорит с тобой.

Миральда стиснула зубы.

— Он врёт. Пойдём.

Они выбрались из храма, но пепел вокруг руин начал дрожать. Земля раскололась, и из трещин поднялся чёрный туман. Тарин схватил Миральду за руку.

— Орден знает, что мы взяли ключ. Они идут за нами. И за тобой.

Миральда посмотрела на команду. Громыхало был потрёпан, Вельветто едва держал форму, Кайра дышала тяжело, но её глаза горели. Тик-Так защёлкал:

— Вероятность выживания: 49%. Рекомендация: немедленное отступление.

— Мы не бежим, — сказала Миральда, сжимая ключ. — Мы кузнецы. Мы создаём. И мы уничтожим этот Разлом.

Она повернулась к Тарину.

— Куда дальше?

Тарин указал на карту, которую Тик-Так скопировал.

— Следующий ключ в Ледяных Шпилях. Но там нас ждёт не только Орден. Там сама Тень.

Миральда кивнула, её решимость была тверже стали.

— Тогда пусть Тень готовится. Мы идём.

Хист-Шептун остановился, его когти задрожали. Хист предупреждал: Зеркало лжи работало через три силы, каждая из которых искажала реальность по-своему:

1. Отражение желаний

Зеркало показывало людям то, чего они жаждали больше всего — славу, любовь, покой. Но эти образы были ложью, уводящей от настоящей жизни. Люди, смотревшие в Зеркало, теряли себя, погружаясь в мечты, которые никогда не сбудутся.

2. Искажение памяти 

Зеркало переписывало прошлое, заставляя людей верить в события, которых не было. Друзья становились врагами, победы — поражениями, а правда растворялась в тумане ложных воспоминаний.

3. Маска истины

Зеркало показывало будущее, но всегда искажённое. Оно обещало надежду или предрекало гибель, но всё, что оно показывало, служило лишь одной цели — заставить человека отказаться от борьбы, принять ложь как судьбу.

Шаман чувствовал, как Зеркало тянет его. В его отражении он видел Хиста — не духа, а живую фигуру, чьи глаза были полны укора. "Ты слаб," — говорил отражённый Хист. "Ты не достоин нести мои нити." Хист-Шептун стиснул зубы, его чешуя потрескивала от напряжения. Он знал: это ложь, но она резала глубже любого клинка. В другом отражении он видел свой народ, обвиняющий его в том, что он привёл их к гибели. "Ты оставил нас," — шептали они. Шаман зарычал, его когти вспыхнули зелёным светом, и он ударил по Зеркалу.

Поверхность треснула, но не разбилась. Вместо этого из трещин начали выползать тени — фигуры, похожие на людей, но с лицами, лишёнными глаз. Они двигались рывками, их руки сжимали осколки стекла, что сверкали, как оружие. "Ты не можешь разрушить правду," — шептали они, окружая шамана. Хист-Шептун сражался, его магия разрывала тени, но на их место приходили новые. Зеркало смеялось, его голос звенел, как расколотый колокол.

Хист шептал: "Ты должен увидеть себя. Не ложь, а истину." Шаман закрыл глаза, отгораживаясь от отражений. Он пел мелодию Хиста, ту, что рвала цепи, ту, что возвращала волю. Его голос дрожал, но становился громче, заглушая смех Зеркала. В его разуме вспыхнули образы — не ложные, а настоящие: его народ, танцующий у костров, его первые шаги в святилище, момент, когда Хист выбрал его. "Я — нить," — сказал он, и его когти вонзились в центр Зеркала.

Раздался звук, словно мир раскололся пополам. Зеркало взорвалось осколками, и каждый из них превратился в пыль, растворяясь в воздухе. Тени закричали, их тела рассыпались, как песок. Равнина задрожала, и небо над ней треснуло, открывая звёзды. Хист-Шептун упал на колени, его чешуя была покрыта кровью, но он дышал. Зеркало лжи было разрушено, но его пыль всё ещё оседала на землю, готовая вновь собраться, если люди забудут правду.

На горизонте Хист указал на новый путь. Там, где звёзды были ярче, лежала земля, которую Хист называл "Пеплом надежды". Там рождалась новая угроза — не огонь, не цепи, не ложь, а нечто, что питалось верой людей, обращая её в пустоту. Хист-Шептун поднялся, его глаза горели зелёным светом. Он поправил плащ и шагнул вперёд.

Послание Хист-Шептуна:

Слушайте, люди, чьи глаза ослеплены ложью. Истина — это нить, что живёт в вашем сердце. Зеркало обещает ответы, но крадёт вашу правду. Смотрите на звёзды, помните, кто вы, и не верьте отражениям, что лгут. Хист видит вас, и я иду за тем, что пожирает надежду. Держите свою правду крепко — и ложь рассыплется в пыль.