Традиция майских дачных шашлыков утрачена, конечно. Не сразу, а по капле. Где-то растворилась в гипермаркетах с мангалами "на один раз", где-то сгорела вместе с позапрошлым углём из «Пятёрочки», а где-то просто утекла в сторис с надписью "просто кайф" и кадром, где дым идёт не от костра, а от вейпа.
А раньше ведь было как: двадцатого апреля ты понимал, что май не за горами. Надо ехать на дачу. Причём ехать не просто так — с планом, с мясом и с абсолютно бесполезной надеждой, что в этом году муравьи, дожди и туалет на улице как-то обойдут тебя стороной. Ехали все: семья, друзья, знакомые друзей, какой-то человек, которого привёз твой кум, потому что «он с нами с армии ещё мясо маринует». И это был праздник. Без шуток.
Праздник пыли, разросшейся смородины и попытки разжечь костёр сырыми дровами при помощи рекламных газет.
Шашлык тогда был не просто мясо. Это был ритуал, обряд, наказание и награждение одновременно.
Мясо мариновали ещё с вечера, в трёх тазах, по трём разным рецептам, ни один из которых никто не знал точно. Один клал туда майонез, второй — минералку, третий — полстакана водки и говорил: "Так дед делал. Он, кстати, с 54-го шашлык жарит". Дед, к слову, был жив, стоял рядом и поправлял: "С 53-го, вообще-то".
И вот он, первомайский момент истины: раскладка, мангал, угли.
Женщины выносят салаты в тазиках. Один обязательно с яйцом и зелёным луком. Второй — с макаронами, и никто не знает, зачем он тут. На столе — банка с солёными огурцами, два ножа, которые никто не мыл с прошлого года, и хлеб в пакете, который обжигается, потому что его положили слишком близко к мангалу.
Мужики стоят у огня. Кто с шампурами, кто с бутылкой, кто с выражением лица «я тут главный». И каждый считает своим долгом сказать: "Рано переворачиваешь", "Надо было не свинину, а шею брать", "Ты его не жаришь, ты его тушишь" — и всё это одному бедолаге, который и так не ел со вчерашнего вечера, чтобы быть готовым "на голодный желудок к мясу".
Дети бегают, орут, падают в крапиву, ищут мяч, который улетел на соседский участок к тёте Гале, у которой забор с гвоздями и характер с Урала.
Пес бегает рядом, ему что-то бросают, но чаще просто кидают "отойди, Шарик!"
А потом наступает тот момент, когда мясо готово.
И тут случается нечто важное.
В этот момент все вдруг становятся добрее.
Ты жуёшь этот самый шашлык — слегка пригоревший, местами сырой, с каплями пота повара и дымом, который тебя коптил полчаса — и понимаешь, что это самое вкусное мясо в году.
Ты сидишь на табуретке, сделанной из бетонного блока и крышки от унитаза, пьёшь тёплый квас или не самый лучший пиво, и тебе тепло.
Не от солнца. От людей. От того, что вы все вместе, и никто не делает вид, что спешит.
Никаких телефонов.
Никаких stories.
Максимум — фото на старый Samsung, которое отправится в папку «Просто май 2011».
Сейчас майские — это либо пробки на М4, либо доставка в коробке "мясо по-шашлычному", либо фото на балконе с надписью "маленький праздник у себя дома", где на заднем фоне — сушилка и носки.
Потому что пока шашлык был делом коллективным, пока его жарили не ради фото, а чтобы наесться и поорать «ооо, вот это прожарка!», мы были немного ближе друг к другу.
