Вошка⁠⁠

Рыбы были размером с кита. Их огромные туши трепыхались на бетонной площадке, клацая здоровенными зубами, и проглатывали всё, что им удавалось достать.

— Осторожно! — крикнул я Вошке, когда одна из рыбин пришлепалась к ней и раскрыла пасть, норовя откусить от неё половину. Но Вошка только рассмеялась и заехала рыбине по морде.

Я не верил своим глазам. Нет, гигантских рыб из ниоткуда я еще мог понять, после всех этих драконов, вальгид и прочего. В конце концов, безумие может быть заразным, наверное. Но чтобы эта рыжая деваха так запросто справилась с тушей больше себя в пять раз — дудки, это уж слишком.

Однако, во что бы я там ни хотел верить, факт оставался фактом — Вошка носилась по площадке с воинственным криком и мутузила мутантских рыб, словно те были надувными игрушками.

— Во дает!

Рядом со мной остановился один из парней, по всей видимости, работавших на объекте. Через драную футболку виднелась тощая грудина. Сальные патлы спадали на лицо, путаясь с жиденькой бородкой. Он дымил самокруткой и лыбился, обнажая желтые зубы, формой напоминавшие те, что были у рыб.

— Твоя девка?

Я замялся. Вошка точно не была моей «девкой», но говорить об этом отчего-то не хотелось. Я предпочел неопределенно пожать плечами.

— Понял, — кивнул он, затянулся, щелчком отшвырнул папироску и заорал: — Эй, мадам! У нас к вам предложение! Работенка не нужна?

Вошка отправила очередную рыбь в нокаут и повернулась к нам. Ее рыжие хвостики торчали в стороны, как у Пеппи Длинныйчулок, веснушки, плотно покрывавшие нос и оттенявшие неестественно белую кожу, было видно даже издалека. Плотная фигура в коротких шортах и лифе сейчас казалась игрушечной. Она приложила ладонь к глазам на манер козырька и всмотрелась в нас.

В него. Не в меня, я это сразу понял, я ее, похоже, больше не интересовал.

— Что за работа? — крикнула она.

— С рыбами! Смотрю, ты хорошо с ними управляешься, пойдешь к нам в штат?

Я хотел было сказать, что никуда она не пойдет, мы вообще домой собирались, но не успел, она уже радостно кивнула и повернулась ко мне спиной, словно это не со мной она обнималась пару часов назад.

— Э-э-хой! — завопила она и бросилась на очередную дуру-рыбу.

— Огонь-девка! — присвистнул неприятный субчик, и, не обращая больше на меня никакого внимания, пошел в каморку на краю площадки.

Пространство снова свернулось, как было, когда появились рыбы, и все исчезло. Вместе с Вошкой. А я остался стоять на пустыре, всматриваясь в хмурое небо и протирая глаза. Холодный весенний ветер задувал в уши и морозил пальцы. Я не сразу понял, что стою в луже со снежной кашей, и ноги мои заледенели до онемения.

— Дура Вошка, — прошипел я и отправился домой, греться чаем с виски.

Я потом снова ходил на пустырь, сам не знаю зачем. Там образовалась яма, глубокая, как черная дыра. Крикнул в нее на всякий случай, но никто не ответил, и я больше не стал туда ходить.

***

— Чего скис?

Она появилась ниоткуда, готов поклясться. Все в том же лифе и шортах, с такими же хвостиками по бокам. Только руки стали рельефнее, словно она с нашей последней встречи не вылезала из тренажерного зала.

Я поперхнулся кофе и облил пальто.

— Ты всегда будешь вот так напрыгивать из ниоткуда? — я постарался, чтобы голос прозвучал как можно язвительнее. Всё еще дулся на то, что она бросила меня тогда, даже не попрощавшись.

— Ну извини, пупсик, — она потрепала меня по волосам, а потом резко притянула к себе и поцеловала.

От нее пахло рыбой и чем-то незнакомым. Но поцелуй мне понравился.

— Что, ушла с работы? — спросил я, стараясь делать вид, что все нормально, но честно говоря, всё это было странно.

— Нет, — тряхнула она головой, — там классно, разные тварюшки, иногда такие милые попадаются... Отпуск. Вот и пришла к тебе. Поблагодарить, и все такое.

— Ой, правда что ли? Спасибо, обойдусь.

Я натянул шарф до носа и хотел уйти. Стало очень обидно. В конце концов, я ее спас! А она просто умотала с этими, кем бы они там ни были. Даже словечка не сказала, а тут явилась! И что я теперь должен?

— Да не психуй ты! Я же это… — она вдруг покраснела до корней волос. — Ну, чувства у меня, понимаешь?

Хорошо, что я натянул шарф. А то щеки горели и губы не слушались, поползли к ушам.

Две недели мы не расставались. Жарили картошку с рыбой, пили пиво и лежали на диване перед телевизором. И еще всяким интересным занимались, Вошка так много этих интересных штук знала, что я ревновал, представляя, с кем она так научилась.

Гулять или выходить куда-то она отказывалась.

— Я этих театров насмотрелась таких, что ваши ни в жизнь не переплюнут, понял? И нагулялась, хочу дома, с тобой побыть, скоро снова на работу.

— Может, останешься?

Я знал ответ, прежде чем она открыла рот.

— Не смогу я, пупсик. Ты же знаешь, я не домашняя какая, мне дело нужно.

— Устроим тебя в зоопарк? Там звери, ты же их любишь...

Я представил, как она станет лупить зверей так же, как лупила тех рыб, и осекся.

— Вот-вот, — усмехнулась она, — нет тут для меня похожей работы. А там я на месте, понимаешь? Как кусочек пазла, который нашел свою картинку.

Через две недели она разбудила меня в пять утра и потащила на новую стройку.

— Смотри!

Я сначала и не понял, куда смотреть. А потом увидел.

То, что в утренних сумерках я принял за строительные краны (дурень, на какой стройке бывает столько кранов?), оказалось ногами. Длинными лошадиными ногами. А где-то в вышине развевались волнистые гривы, мешаясь с облаками, и слышалось грохочущее ржание.

Лошади стояли очень смирно, словно боялись пошевелиться и что-то сломать, и я видел, как дрожат от напряжения их ноги.

— Э-э-хой! — заорала Вошка и прыгнула на одну из ног.

Лошадь взбрыкнула, попытавшись скинуть ее, но Вошка вцепилась крепко и дубасила бедную животину со всей мочи.

— Увидимся! — проорала она мне, и пространство снова свернулось.

Лошади исчезли, как и Вошка. Недостроенная этажка возвышалась передо мной, щерясь пустыми оконными проемами.

— Хоть бы с собой позвала, — буркнул я и поплелся домой.

***

Я понимал, что это ненормально. После исчезновения Вошки мир менялся на глазах. Все привычное рушилось и превращалось в хаос. Интернет пестрил видео, которые уже никто не принимал за творения нейросети — драконы? Пфф, я не удивлялся, и не только я. Бездонные пропасти в центре города, ожившие сфинксы, дожди из камней и лягушек… все это стало обыденным, и мы просто приспосабливались: пропасти огораживали забором, от сфинксов держались подальше, строили навесы от камней и защиту от взбесившихся пауков-мутантов.

Но я и думать не хотел, что виноваты они. Те парни с бетонной площадки. Или даже она. С неё все началось, но я предпочитал считать, что это совпадение. Я очень скучал по Вошке.

Сегодня закрылся мой любимый магазин у дома. Я стоял у разбитой двери и смотрел как макаки (белые, с длинной шерстью) со скорбными мордами складывают то, что осталось внутри, в большие чемоданы.

— Э-э, а... — Я хотел попросить хлеба, но одна макака показала мне неприличный жест, и я решил, что не стоит.

Пришлось идти два квартала, чтобы найти обычный магазин, не затронутый той чертовщиной, что творилась вокруг.

Там была толпа. Люди скупали товары тележками, жужжали, как осиный рой, обсуждая нашествие, пришествие и отшествие. Я вырвал буханку хлеба у толстяка с тележкой и замахнулся на него кулаком, когда он попытался меня переехать. Толстяк завопил и удрал, очень ловко лавируя по рядам.

Добравшись до кассы и взглянув на кассиршу, я понял, что и этому магазину осталось недолго, и пожалел, что не взял больше продуктов. Кассирша плавилась. Я видел, как стекает ее лицо, словно оно было из пластика и теперь нагревалось. Выглядело жутко.

— Возьмите лотерейный билет, он последний, вам точно повезет, — механическим голосом проскрежетала она, когда я протянул ей хлеб.

Стекающими пальцами она дала мне билет с изображением зеленой мохнатой морды и надписью: «Выиграй экскурсию с пападаратами».

— Что такое пападараты? — спросил я, просто чтобы не смотреть, как ее глаз переполз на щеку.

— Новая культура, новые люди, новое будущее, — заученным голосом выдала кассирша. — Берите, не пожалеете. Это ваш шанс вникнуть в суть.

Звучало заманчиво и логичнее, чем все объяснения с экрана, и я взял. Потратил последнюю заначку и купил билет. Который, может быть, даже не был выигрышным.

По дороге домой я думал, на что теперь буду жить. И увижу ли снова Вошку.

Сам не понял, как оказался в том месте, где встретил ее в первый раз. Старая остановка в промышленном районе, где автобус бывает по два раза в сутки. Она тогда стояла в своем не по погоде легком наряде и растерянно оглядывалась по сторонам.

Заметила меня и прямо наскочила с воплем:

— Парниша! Спаси меня! Я вообще не рублю, что происходит!

Ну я и спас. Можно же сказать, что ты спас девушку, которая «не рубит», что происходит, и мерзнет на холодном ветру? Предложил пожить у меня, пока она не вспомнит, откуда она и что случилось. Она сказала, что ехала на драконе к бабушке, а потом вдруг очнулась на этой безлюдной остановке. Рассказывала, что у нее дома страшная жара и солнце фиолетовое, а небо зеленое. Что этот мир ее пугает и она не знает, что ей тут делать.

Рассказала, что поссорилась с родителями, потому что не хочет быть вальгидой, что бы это ни значило. Я кивал с умным видом и смотрел на ее хвостики и лиф. И синие глаза. Как цветочки.

А потом появились эти рыбы, черт бы их побрал.

Я стоял на остановке, вспоминая ту встречу, и ругал себя за нерешительность. Нельзя было позволять так легко отбить Вошку. Наверняка с этим патлатым у нее что-то серьезное. И ко мне она больше не вернется.

Засунул руки в карманы и нащупал билет. Дурацкий билет ценою в три моих прошлых зарплаты. На работу я после отпуска с Вошкой больше не ходил.

— Пападараты, — хмыкнул я и достал телефон. Дата розыгрыша была сегодняшняя. И время совпало. — Посмотрим, повезло мне или нет.

На сайте висел баннер: «Билет был всего один, вы выиграли! Позвоните нам или потрите билет о ягодицу».

Я подумал, что это странная лотерея, в которой продают всего один билет. Потом решил, что это мастерское разводилово. Потом потер билет о жопу. И чуть не оглох от барабанного боя и трубных звуков, раздавшихся прямо над ухом.

— Поздравляем! Пападараты приветствуют вас! Добро пожаловать на корабль!

Я не знал, кому принадлежит голос, но рядом со мной появилась круглая серая будка с приоткрытой дверцей и мигающей приглашающей стрелкой. Я шагнул внутрь — и пространство свернулось.

Я стоял на краю земли. По-другому это было не назвать. Внизу простирался космос, темная пустота со сверкающими точками звезд. Там всё было таким спокойным и умиротворяющим, что так и тянуло сделать шаг и слиться с этой величественностью. И я шагнул.

Ничего не произошло, я остался на том же месте, будто и не шевелился.

Я сделал еще несколько шагов, а потом и вовсе побежал. Ничего не поменялось.

— Бесполезно, дружище, — рядом появился патлатый, тот, что увел мою Вошку. — Пока не смешаем все миры, ничего не выйдет.

— Что это?

— Мир. Единый, слитый. Мир будущего. Каждый сольется в единое, каждый встанет на свое место, никто не будет несчастным.

Он достал самокрутку и закурил.

— Только сначала надо всё хорошенько перемешать. Создать хаос, вихрь, движение.

— Пападараты — это вы? Тот, кто перемешивает миры?

— Да.

— И много этих миров?

В моей голове получился собственный микс, только не из миров, а из мыслей.

— Сотни, тысячи, миллиарды... Мы не знаем. Пока не разрушишь ближайший мир, не видно, сколько миров за ним. Твой мир оказался крепким, возимся с ним третий год, и только с появлением Вошки он начал поддаваться.

Упоминание ее имени вызвало во мне легкую дрожь.

— Кто она?

Патлатый пожал плечами.

— Огонь-баба. Я не знаю. Она не из твоего мира, и не из тех, которые я уже видел. Она прирожденный разрушитель.

Мы помолчали, вглядываясь в тишину перед нами.

— Почему ты рассказываешь это мне?

Надо было спросить много чего другого, однако этот вопрос задался первым.

— Потому что твой мир сгинул. Он соединился с потоком, а ты в него не попал. Тебе больше некуда возвращаться. И для нас ты бесполезен, ты не справишься даже как заброшка-плесень. Но ты видишь нас, хотя проку в том для тебя мало.

Мне показалось, что этими словами он сделал в моей груди дыру, и теперь она разрасталась, внедряя в меня панику и истерику.

— Всё равно, я не понимаю, почему я, — мой голос стал слабым и жалким.

— Держи, дурень. Прочти и поймешь.

Он кинул мне свернутую трубочкой бумажку.

«Люблю тебя, пупсик. Жди меня!» — вот и всё, что она написала. В том, что писала Вошка, я нисколько не сомневался. Дыра в груди немножко затянулась, но не совсем.

— И что же я теперь буду делать?

Патлатый затушил самокрутку, растерев ее пяткой.

— Ждать, конечно. Что же еще? Повезло тебе с бабой, — сказал он и исчез.

— Повезло, — буркнул я, усаживаясь на краю земли. — Лучше бы я ее никогда не встречал.

Я прижал к груди записку, строчки странным (хотя что теперь можно считать странным?) образом меня грели. Я уже не хотел сливаться с космосом. Мне бы хватило Вошки.