Общий быт, общие дети, кровать одна. А внутри - пустота
Знаете, я проснулась от звонка будильника. Хотя какой там сон! Я уже час как лежала с открытыми глазами. Проснулась в четыре утра и всё. Рядом мой Виктор храпит, рука за головой. Смотрю на него и думаю: «Чужой». Странно, да? Тридцать пять лет вместе, а такое чувство, что с незнакомцем живу.
Встала тихонько, чтоб не разбудить мужа. На кухне холодрыга. Включила чайник, прислонилась лбом к окну. Во дворе уже окошки светятся - люди просыпаются.
«Интересно, у других тоже так? - думаю. - Или это только у нас с ним - вроде рядом живём, а как на разных планетах?»
И я даже не помню, когда всё покатилось под откос. Не было такого момента - бах, и стало плохо. Просто в какой-то день поняла - мы с Витей теперь как соседи по комнате. Общий быт, общие дети (давно выросли), кровать одна. А внутри - пустота.
Вить, завтракать будешь? - спрашиваю, когда он на кухню заходит, на ходу пуговицы застёгивает.
Не, кофе на работе выпью, - взглянул на часы. - Сегодня до ночи, не жди.
Посиделки с друзьями, что ли?
Да нет, просто дел полно, - сумку схватил и к двери.
А я вчера на выставку ходила, там такие...
Не успела договорить - он уже свалил, только бросил: «Потом расскажешь».
Ну какое там потом! Это у нас уже как ритуал - «потом» никогда не наступает.
Нин, я не понимаю, что у нас происходит, - сижу с подругой у нее дома, в кофе ложкой тыкаю. - Мы как два левых человека, которые случайно в одной квартире оказались. Ужинаем вместе, смотрим телевизор вместе, но не разговариваем. То есть говорим, конечно - о счетах, что купить надо, что стиралка накрылась... Но не о нас, понимаешь?
Нина слушает внимательно, она уже пятнадцать как развелась.
А когда это началось-то?
Да если б я знала! - вздыхаю. - Как-то всё само собой. Сначала дети, работа, проблемы. Постоянно откладывали - вот решим вот это, тогда займемся собой. Потом дети выросли, внуки пошли, работа эта бесконечная. И так... засосало.
Может, он налево ходит? - Нина прямо спрашивает.
Не, вряд ли, - мотаю головой. - Он не изменился, за собой особо не следит, никуда не ходит. Просто... такой вид, будто смирился. Типа так и надо - жить рядом и в упор друг друга не видеть.
А ты что делала? Говорила с ним?
Да пыталась, блин! - морщусь. - Спрашивала, всё ли норм, не случилось ли чего. Он бурчит, что всё окей, и сразу про какую-нибудь фигню бытовую.
Нина задумчиво в окно пялится.
Слушай, а я ведь вам завидовала. Тридцать пять лет - это не мои пять лет брака. Думала - вот кому повезло.
Может, так и должно быть? - пожимаю плечами. - Может, все так живут, кто столько лет вместе? Просто привыкаешь, и...
Фигня это! - обрывает Нина. - У моей старшей сестры с мужем сорок два года. Они до сих пор находят, о чем потрещать. Она мне говорила, что они даже специально «свидания» устраивают - в кино ходят или просто гуляют, и обо всем болтают.
Я вспоминаю, как мы с Виктором раньше по вечерам прогуливались. Он о своих проектах рассказывал, я - о книжках. Куда все делось?
Ладно, я еще разок попробую, - решаюсь. - Устрою ужин. Как раньше - со свечками, вином.
Нина улыбается, но глаза сомневаются:
Только чудес не жди, окей? Если проблема годами копилась, за один вечер фиг её решишь.
И вот, устроила я этот ужин. Вышло... ну такое себе.
Достала красивые тарелки, наготовила то, что Виктор любит - курицу с картошкой запекла. Вино купила, свечки зажгла. И жду.
Виктор в полвосьмого нарисовался. В дверях кухни встал, брови поднял:
У нас гости?
Нет, просто решила нам ужин устроить. Как раньше, помнишь?
А-а, - пошел руки мыть, вернулся, сел. - Вкусно пахнет.
Налила вино, напротив села.
Как день прошел?
Нормально, - отрезает курицу. - Завтра сантехника вызвать надо, у нас в ванной кран течет. И за свет платить пора.
Вить, а ты помнишь, как мы в Сочи гуляли? В девяностые, когда там все разваливалось, а море чистое-чистое было?
Он на меня так странно смотрит:
Ты чего это вдруг?
Да так... подумалось. Мы тогда так много болтали. О будущем, о детях, о том, как на пенсии домик у моря купим.
Ну, домик мы не купили, - хмыкает и дальше жует.
Разговор не клеится. Виктор отвечает в стиле «да-нет-не знаю», на часы посматривает. В какой-то момент я сама заткнулась. Стыдно стало за эти попытки. Поужинали молча, он к телеку умотал, я со стола убираю.
И тут как накрыло! Стою, тарелки мою, а слезы сами катятся. Обидно. Стремно. И непонятно - что дальше-то делать?
А знаете, как с письмом вышло? Чистая случайность! Я старый шкаф разгребала и нашла коробку с письмами - те, что мы с Виктором друг другу писали, когда он в командировки мотался. Перечитала несколько - такие классные, живые, с эмоциями. Вообще не похоже на то, как мы сейчас общаемся.
Взяла лист бумаги, ручку. Начала писать - сначала так, неуверенно, потом разошлась:
«Виктор,
Пишу тебе, потому что не знаю, как еще достучаться. Мы столько лет вместе, а я себя одинокой чувствую, как никогда.
Не понимаю, когда и почему мы перестали разговаривать. Не о счетах и покупках, а по-настоящему. Не понимаю, когда мы перестали видеть друг в друге людей, а стали видеть только функции - я готовлю, ты чинишь. Я стираю, ты за свет платишь.
Помнишь, как познакомились? Ты в библиотеке торчал, а я там после инста работала. Ты "Преступление и наказание" просил, а я тебе Чехова впарила, сказала, что Достоевский слишком депрессивный для весны. Ты тогда улыбнулся и спросил, не выпью ли я с тобой кофе и не поспорю ли о русской литературе. И мы спорили, помнишь? Ты за Толстого, я за Чехова.
А помнишь наш первый отпуск в Сочи? Пансионат - жуть с клопами, но мы все равно кайфовали, потому что наконец-то две недели вместе, без запар.
Куда все это делось? Когда мы перестали друг друга видеть?
Я не хочу тебя упрекать. Наверное, мы оба виноваты, что оказались тут - вроде вместе, но такие далекие.
Не знаю, что ты чувствуешь. Не знаю, устраивает ли тебя все, как есть. Может, тебе норм, и только я мучаюсь от этой пустоты между нами. Если так, то извини за это письмо.
Но если нет... Если ты тоже иногда эту пустоту ощущаешь и не знаешь, как ее заполнить - может, попробуем с начала? Не сразу, конечно. Потихоньку.
Твоя Галина»
Перечитала. Немного сопливо, но от души. И что теперь с ним делать? Виктору подсунуть? А вдруг он поржет или, что еще хуже, проигнорит?
Сложила листок, в ящик стола затолкала. Не сейчас. Может, потом решусь.
А вот что самое ржачное! Все пошло не по сценарию. Виктор простыл - кашель, температура. Впервые за сто лет на больничный сел. Я вокруг него ношусь - чай с малиной, лекарства. Он в спальне валяется, бурчит и бесится, как все мужики, когда болеют.
Захожу в комнату, когда он вырубился, чашку забрать. И вижу на тумбочке свою старую записную книжку - ту, куда стихи и цитаты из книжек записывала. Виктор, походу, нашел ее, пока в шкафу рылся.
Осторожно книжку беру. Сто лет не открывала. Внутри закладки всякие - засушенные цветы от Виктора, билеты в кино, записочки. Неужели он все это разглядывал?
И тут Виктор глаза открыл.
Извини, я случайно нашел, когда таблетки искал, - голос хриплый от кашля. - Не думал, что ты все это хранишь.
Я плечами пожала:
Я и сама забыла. Но выкинуть рука не поднялась.
Он на меня как-то странно смотрит, будто первый раз видит.
Там есть моя записка... помнишь, я тебе с Севера писал? Про то, что северное сияние видел и о тебе подумал.
Киваю. Еще бы не помнить! Виктор редко в романтику пускался, но тогда такое письмо написал - закачаешься.
Я вчера долго думал, - неожиданно говорит. - Лежал тут с температурой и крутил в голове... Когда все сломалось? Когда мы перестали быть собой? Я ведь помню, каким был. И какой была ты. Куда все делось, Галь?
Я аж растерялась. После стольких попыток разговор начать - и вдруг он сам.
Не знаю, - честно отвечаю, на край кровати присаживаюсь. - Как-то постепенно, наверное. День за днем. Я давно это вижу, но не понимала, что делать.
Он закашлялся, я ему воду протянула.
Знаешь, я ведь все думаю, о том ужине. Со свечками, - говорит, когда откашлялся. - И понимал, что ты хочешь что-то изменить. Но... не понимал, как реагировать. Мы так к этой тишине между нами привыкли, что любые слова казались фальшаком.
А сейчас?
Сейчас думаю, что мы оба лоханулись, - слабо улыбается. - Решили, что в браке главное - стабильность. И профукали то, что делало нас нами.
Чувствую, как слезы подкатывают.
Я даже письмо тебе написала, - признаюсь. - Но струсила отдать.
Покажешь?
Мнусь. А потом все-таки иду к столу и достаю сложенный листок.
Виктор выздоровел как раз когда потеплело - и погода, и наши отношения. Мы не превратились в других людей за одну ночь. Не было там всяких «люблю тебя» и слезных обещаний измениться.
Но что-то сдвинулось. Реально сдвинулось.
Виктор стал на кухне после ужина зависать - не сразу к телеку валил. Иногда рабочие истории травил, которые раньше считал фигней. Я про книжки рассказывала, про подруг, про внуков.
Начали вечером гулять - сначала неловко так, не зная, о чем разговаривать, потом расслабились. Как-то раз проходили мимо ларька с мороженым, Виктор вдруг нам по стаканчику взял - и мы, как юнцы, мороженое на холодной апрельской улице ели и смеялись над собой.
Иногда старая неловкость возвращалась. Иногда ссорились - теперь, когда стена рушиться начала, всякие старые обиды вылезли. Но мы старались о них говорить, а не молчать.
Нина сразу перемены просекла.
Ты прям помолодела, - сказала, когда снова встретились у нее. - Неужели сработало?
И да, и нет, - улыбаюсь. - Письмо я так и не отдала. Но Витя заболел, и как-то само вышло. Он мою старую записную книжку нашел, мы разговорились...
И что теперь?
Теперь мы учимся заново, - кофе мешаю. - Непросто это, блин. Иногда реально кажется, что мы с разных планет. Столько всего годами не обсуждали, что сейчас не знаем, с чего начать. Но стараемся.
Прямо как в сказке - и жили они долго и счастливо? - прикалывается Нина.
Какая сказка в нашем возрасте, - смеюсь я. - Не, не все так гладко. У нас полно проблем, никуда они не делись. Витя все еще может часами в телик пялиться. Я все еще могу обидеться на какую-нибудь фигню и промолчать. Но мы хотя бы пытаемся друг друга увидеть. И знаешь... иногда прокатывает.
В мае Виктор такую штуку выдал - предложил в отпуск смотаться. Не к детям или внукам, как обычно, а вдвоем, к морю.
Не в пятизвездник, ясное дело, - говорит, показывает фотки небольшого пансионата на черноморском побережье.
Я на него кинула взгляд с удивлением:
Ты серьезно?
Абсолютно, - лыбится. - У меня есть немного заначки. Думал на новый холодильник, но... нафиг холодильник. Надо жить сейчас.
И мы поехали! Две недели у моря - не в сезон, когда толпы, а в начале июня, когда уже тепло, но еще не жарко и не шумно.
Жили в маленькой комнатушке с видом на море, по набережной прогуливались, загорали. И болтали - теперь уже легче, свободнее, общие темы находили, прошлое вспоминали, о сейчас говорили.
Как-то вечером, когда на пляже сидели и закат смотрели, Виктор взял меня за руку.
Спасибо тебе, - сказал просто.
За что?
За то, что не забила. За то, что пыталась до меня достучаться, когда я сам не понимал, что что-то не так. Я так к рутине привык, что не замечал, как мы друг друга теряем.
Я легонько его пальцы сжала:
А я тебе благодарна, что ты услышал. Знаешь, я ведь почти смирилась. Думала - ну что ж, такова жизнь, у всех так.
Не у всех, - башкой мотает Виктор. - И у нас будет по-другому.
Мы так молча сидим, смотрим, как солнце в море падает, воду в золото и розовый окрашивает. Впереди еще неделя отпуска, а потом - домой. К обычной жизни, но, может, уже другой.
Я без розовых соплей. Понимаю, что нам обоим время нужно и усилия, чтобы заново научиться вместе жить. Что будут и ссоры, и непонятки, и усталость. Что иногда придется себя заставлять говорить о том, что на душе, вместо того чтобы в молчанку играть.
Но теперь я хотя бы знаю, что мы оба этого хотим. И что даже после тридцати пяти лет брака еще есть шанс друг друга увидеть - не как скучных соседей по квартире, а как людей, которые когда-то друг в друга втрескались и решили быть вместе.
Знаете, может моя история не самая яркая. Но она моя. И она еще не закончилась.